Азадовский К.М.
Библиографическая справка

XX векО Бальмонте



БАЛЬМОНТ, Константин Дмитриевич [3(15).VI, 1867, дер. Гумнищи Шуйского у. Владимирской губ. - 23.XII.1942, Нуази-ле-Гран, близ Парижа] - поэт, критик, эссеист, переводчик. Родился и вырос в помещичьей семье. Отец Дмитрий Константинович Б.- земский деятель. Мать Вера Николаевна Лебедева - высококультурная женщина, оказала глубокое влияние на юного Б. Детские и юношеские годы Б., проведенные в родной усадьбе, описаны в автобиографическом романе "Под новым серпом" (Берлин, 1923). В 1876-1884 гг. Б. учился в классической Гимназии г. Шуи; был исключен из класса за Принадлежность к "революционному" кружку. Продолжал учение во Владимирской гимназии, Которую закончил в 1886 г. Для Б. этой поры характерны народолюбивые настроения, увлечение общественными и нравственными вопросами. В 1886 г. Б. поступает на юридический факультет Московского университета; сближается с П. Ф. Николаевым, революционером-шестидесятником. В 1887 г. исключен из университета как один из организаторов студенческих беспорядков и выслан в г. Шую под негласный надзор полиции. В сентябре 1888 г. вновь принят в Московский университет, однако через несколько месяцев бросает занятия. Осенью 1889 г. поступает в Демидовский юридический лицей г. Ярославля, но в том же году окончательно отказывается от "казенного" образования. "...Я не смог себя принудить (Заниматься юридическими "науками" зато жил истинно и напряженно жизнью своего сердца, а также пребывал в великом увлечении немецкой литературой" (Утро России.- 1911.- 23 дек.). В марте 1890 г. происходит попытка самоубийства на почве нервного расстройства; затем - длительное, около года, лечение (см. автобиографический рассказ "Воздушный путь" (Русская мысль.- 1908.- No 11).

Первое выступление Б. в печати относится к 1885 г.; три стихотворения в петербургском журнале "Живописное обозрение" (No 48 от 1 дек.). В том же году знакомится с В. Г. Короленко, который принял деятельное участие в судьбе молодого поэта. В 1887-1889 гг. Б. занимается в основном переводами (Гейне, Ленау, Мюссе, Сюлли-Прюдом и др.). В 1890 г. в Ярославле выходит первая книга Б.- "Сборник стихотворений" (издание автора), включавший в себя наряду с переводами около 20 оригинальных стихотворений. Проникнутая тоскливыми мотивами, книга не встретила отклика, и весь тираж ее, по утверждению Б., был им уничтожен.

В 1891-1892 гг. Б. систематически занимается литературной деятельностью. Увлеченный современной скандинавской литературой, Б. переводит в этот период произведения Брандеса, Ибсена, Бьернсона, пишет статьи о них и рецензии (в основном для журнала "Артист" и газеты "Русские ведомости"), переводит книгу норвежского писателя Г. Иегера об Ибсене (русское издание запрещено цензурой). Знакомству Б. с новейшей философией и литературой способствует также его сближение с князем А. И. Урусовым (с 1892 г.), поклонником и знатоком современной западноевропейской культуры. "Урусов помог моей душе освободиться, помог мне найти самого себя" ("Горные вершины".- М., 1904.- С. 105). С 1893 г. Б. работает над переводами Шелли, сочинения которого издает затем в семи выпусках с собственными вступительными статьями. Кроме того, в 1895 г. Б. выпускает на средства А. И. Урусова две книги переводов из Э. По ("Баллады и фантазии", "Таинственные рассказы").

В 1894 г. появляется стихотворный сборник Б. "Под северным небом". Во многом подражательный, сборник содержал характерные для "усталого" поколения 80 гг. жалобы на серую бесприютную жизнь. Однако гражданские в своей основе мотивы получают у Б. символистско-романтическую окраску; неприятие мира, меланхолия и скорбь, томление по смерти. Заметно повышенное внимание автора к звуковой стороне стиха, тяготение к музыкальности, увлечение аллитерациями ("Челн томленья", "Песня без слов") и т. д.

Об углублении пессимистических мотивов свидетельствует следующий сборник стихов "В безбрежности" (1895). Реальность мечты, сновидения полностью торжествует здесь призрачностью действительного бытия. Субъективизм, культ мимолетности, прихотливая изменчивость настроений - таковы отличительные черты бальмонтовской поэзии 90 гг. Утверждается культ мимолетности, мгновения, мига. Поэтическая манера Б. этого периода ближе всего к импрессионизму; язык поэта - условно-символический, состоящий из загадочных намеков и расплывчатых определений. Зависимость Б. от "декадентских" настроений ощущается и в сборнике "Тишина" (Спб., 1898); в нем отразились также впечатления Б. от его путешествий по странам Западной Европы в 1896-1897 гг. (Франция, Испания, Голландия, Англия, Италия).

Особенно плодотворным для Б.-поэта оказалось его знакомство с Испанией. Б. выделял испанцев за то, что они, по его мнению, не похожи на других "европейцев", не раз писал об испанском национальном характере, о крупнейших испанских художниках - Гойе, Кальдероне, переводил также Лопе де Вега, Тирсо де Молина и многих других. Наряду с испанской поэзией Б. высоко ценил английскую, переводил Блейка, Байрона, Теннисона; особенно увлекался Уайльдом.

В 1894 г. состоялось знакомство Б. с Брюсовым. "Мы три года были друзьями-братьями",- вспоминал Б. в автобиографическом очерке "На заре". (Впоследствии их отношения осложнились; возникла литературная полемика.)

В 1898-1901 гг. Б. подолгу живет а Петербурге, где общается с кругом столичных символистов (Мережковский, Минский, Сологуб и др.). К 1900 г. Б.- одна из центральных фигур "старшего" русского символизма. Вокруг него складывается кружок, к которому принадлежат Брюсов, Балтрушайтис, владелец московского символистского издательства "Скорпион" С. А. Поляков и другие приверженцы "нового искусства". Читатели и критики, дружественные к символизму, воспринимают в эти годы Б. прежде всего как поэта-новатора, открывшего в русском стихе новые возможности, обогатившего его в лексическом, интонационном, музыкальном отношении.

Новым этапом в развитии Б. был поэтический сборник "Горящие здания" (М., 1900). На смену уныло-сумрачному настроению первых книг приходит радостное, жизнеутверждающее мироощущение, на смену тоскливой жалобе - гимн бытию. Неподвижность сменяется движением, полутона - яркими слепящими красками. "Книга Жизни и Страсти", "моя первая книга, полная оргийного торжества" - так отзывался о ней сам Б. (сб. статей "Морское свечение".- Спб.; М., <1910>.- С. 195-196). "Усталый" герой Б. перерождается в цельную вольнолюбивую личность, устремленную к "свету", "огню", "Солнцу" (основные слова-символы в поэзии зрелого Б.). Современники видели в этих иносказаниях бунтарский и даже революционный смысл, наделяли некоторые стихотворения Б. актуальным общественным содержанием. Не случайно излюбленный у Б. образ - сильный, гордый и "вечно свободный" альбатрос сродни горьковскому буревестнику.

В мае 1901 г. за публичное чтение и распространение антиправительственного стихотворения "Маленький султан" (отклик Б. на разгон студенческой демонстрации в Петербурге 4 марта 1901 г.) поэт лишается права проживания в столичных и университетских городах сроком на два года. С июня 1901 по март 1902 г. Б. живет в основном в усадьбе Сабынино (Курская губ.), где работает над новым сборником стихотворений "Будем как Солнце". Эта книга (М., 1903) - попытка построить космогоническую картину мира, в центре которой находится верховное божество, Солнце. Как бы уподобляя себя первобытному человеку, Б. слагает гимны стихийным силам, звездам, Луне и т. д. Главная из жизненных стихий для Б.- Огонь. Космогония Б. определяет и новый облик его героя; состояние "современной души", по Б., - это горение, пожар чувств, любовный экстаз. Поэт славит желание, сладострастие, "безумства несытой души". Встречаются, впрочем, и социально окрашенные стихотворения (напр., стихотворение "В домах", посвященное М. Горькому), но темы сострадания, свободы и т. д. решаются Б. с позиций анархического индивидуализма. Этими же мотивами проникнут и поэтический сборник "Только Любовь. Семицветик" (М., 1903), образующий вместе с двумя предыдущими книгами вершину творчества Б.

В марте 1902 г. Б. уезжает за границу и живет преимущественно в Париже, совершая поездки в Англию, Бельгию, Германию, Швейцарию и Испанию. В январе 1905 г. он отправляется (из Москвы) в Мексику и Калифорнию. Очерки Б. о Мексике, наряду с выполненными им вольными переложениями индейских космогонических мифов и преданий, составили позже книгу "Змеиные цветы" (М., 1910).

Этот период творчества Б. завершается сборником "Литургия красоты. Стихийные гимны" (М., 1905). Основной пафос книги - вызов и упрек современности, "проклятие человекам", отпавшим, по убеждению Б., от первооснов Бытия, от Природы и Солнца, утратившим свою изначальную цельность ("Мы разорвали, расщепили живую слитность всех стихий"; "Люди Солнце разлюбили, надо к Солнцу их вернуть" и т. п.). Отдельные стихотворения книги навеяны русско-японской войной.

Самым непосредственным образом откликнулся Б. на события первой русской революции 1905-1907 гг. Он пишет цикл политических стихотворений, обличая "зверя самодержавия" и прославляя "сознательных смелых рабочих". Настроения Б. того времени отличаются крайним радикализмом. Его стихи проникнуты гневом и ненавистью к царю, к "облыжно-культурным" мещанам. Сблизившись с Горьким, Б. сотрудничает в большевистской газете "Новая жизнь" и издаваемом А. В. Амфитеатровым парижском журнале "Красное знамя". Революционная поэзия Б. представлена в двух его книгах: "Стихотворения" (Спб., 1906; выпущена издательством "Знание" и конфискована полицией) и "Песни мстителя" (Париж, 1907; запрещена к распространению в России). 31 декабря 1905 г., опасаясь расправы со стороны властей, Б. нелегально покидает Россию.

В годы первой русской революции в творчестве Б. обостряется также национальная тема. Однако Россия, открывающаяся в книгах Б., это прежде всего древняя "былинная" Русь, предания и сказы которой поэт стремился переложить на собственный (современный, как ему казалось) лад. Увлечение Б. русской и славянской стариной впервые нашло отражение в поэтическом сборнике "Злые чары" (М., 1906; книга арестована цензурой из-за "богохульных" стихотворений). Обработанные Б. фольклорные сюжеты и тексты, в том числе - сектантские песни, составили сборники "Жар-птица. Свирель славянина" (М., 1907) и "Зеленый вертоград. Слова поцелуйные" (Спб., 1909). К этим книгам примыкает и сборник "Зовы древности", в котором представлено "первотворчество" различных (не славянских) народов, образцы ритуально-магической и жреческой поэзии.

Россию Б. всегда воспринимал как неотъемлемую часть общеславянского мира. "Есмь славянин и пребуду им" (из письма Б. к Д. Н. Анучину, 1912 г.) (Одесские новости.- 1913.- 5/18 марта). С особой любовью Б. относился к Польше, переводил на русский язык польских поэтов (Выспянского, Каспровича, Лесмьяна, Мицкевича, Словацкого и др.), много писал о Польше и польской поэзии. Позднее, особенно в 20 гг., Б. переводил поэзию других славянских народов: чехов (Я. Врхлицкий. "Избранные стихи".- Прага, 1928), болгар (Золотой сноп болгарской поэзии. Народные песни.- София, 1930), сербов, хорватов, словаков. Родственной славянскому миру Б. считал и Литву: первые выполненные им переводы литовских дайн относятся еще к 1908 г. Тесная дружба связывала Б. с литовским поэтом Людасом Гира (Северное сияние. Стихи о Литве и Руси.- Париж, 1931).

С 1906 г. поэт живет в Париже, путешествуя оттуда в разные страны. Весной 1907 г. Б. посещает Балеарские острова, в конце 1909 - начале 1910 г.- Египет. Многочисленные очерки Б. о Египте составили впоследствии книгу "Край Озириса" (М., 1914). В 1912 г. поэт совершил путешествие по южным странам, длившееся 11 месяцев; посетил Канарские острова, Южную Африку, Австралию, Новую Зеландию, Полинезию, Цейлон, Индию. Особенно глубокое впечатление произвело на него посещение Океании и знакомство с обитателями островов Новая Гвинея, Самоа, Тонга и др. Б. казалось, что в тех экзотических краях он нашел действительно "счастливых" людей, еще не утративших непосредственности и "чистоты". Устные предания, сказки и легенды народов Океании Б. популяризировал в течение долгого времени на русском языке. Это путешествие Б. отразилось также в его стихотворном сборнике "Белый зодчий. Таинство четырех светильников" (СПб., 1914).

В творчестве Б. после 1905 г. намечается явный спад. Его поэзия постепенно утрачивает то значение, которое она имела в начале века. Замкнувшись в кругу созданной им поэтической системы, Б. как бы застывает в своем развитии. Блок уже в 1905 г. писал о "чрезмерной пряности" стихотворений Б. из сборника "Литургия красоты", о "переломе", наступившем в творчестве Б. (Блок А. Собр. соч.- М.; Л., 1962.- Т. 5.- С. 547). Этот перелом еще более очевиден в сборниках "Птицы в воздухе. Строки напевные" (СПб., 1908) и "Хоровод времен. Всегласность" (М., 1909). В них варьируются одни и те же темы, образы и приемы, повторяются характерные элементы "бальмонтовского" стиля. Символизм давно уже был преодолен как литературное движение, Б. же все еще оставался в плену своих неоромантических и декадентских представлений. Естественно, что его "стозвонности" и "мимолетности", эпитеты типа "солнцеликий", "поцелуйный", "пышноцветный" и прочие "бальмонтизмы" вызывали в новых условиях непонимание и даже раздражение. Большей цельностью и несомненным профессионализмом отличаются сборники "Зарево зорь" (М., 1912) и "Ясень. Видение древа" (М., 1916), хотя и в них налицо утомительное однообразие, вялость, банальные "красивости" (признак всей поздней лирики Б.).

Вернувшись в Россию в мае 1913 г. (после объявления амнистии для политэмигрантов), Б. много ездит по стране с лекциями на темы "Океания", "Поэзия как волшебство" и др. К апрелю 1914 г. относится первая поездка Б. в Грузию, которая занимает в те годы видное место в его жизни: Б. изучает грузинский язык и принимается за перевод известной поэмы Руставели. В ряду других крупных переводческих работ Б. этого времени - переложение древнеиндийских памятников ("Упанишады", драмы Калидасы, поэма Асвагоши "Жизнь Будды" и др.).

Особое место в творчестве Б. занимают его литературно-критические статьи, эссе, посвященные русским и западноевропейским поэтам, путевые очерки и т. д.: "Горные вершины" (М., 1904); "Белые зарницы" (М., 1908); "Морское свечение" (М., 1910). Не раз обращался Б. и к проблемам языка и искусства. Проза Б. лирична и выдержана, как правило, в импрессионистическом ключе.

Летом 1914 г. в местечке Сулак на берегу Атлантического океана Б. узнает о начале войны, которую) воспринимает как "злое колдовство" (письма к жене Е. А. Андреевой от 15/28 января 1915 г.- ЦГАЛИ). В июне 1915 г. через Англию, Норвегию и Швецию Б. возвращается в Россию. В конце 1915 г. выходит его книга "Поэзия как волшебство" - трактат о сущности и назначении лирической поэзии. Основной вопрос книги решается в романтическом ключе: "Поэзия есть внутренняя Музыка, выраженная размеренной речью". Наподобие древних, Б. наделяет поэзию волшебно-магическим, заклинательным смыслом. На примере народных сказаний и мифов утверждается "первичность и самобытность" древней поэзии ("Первичный человек всегда Поэт"). Особый интерес представляет попытка Б. установить семантику отдельных звуковых элементов русской речи.

В конце 1915 и весной 1916 г. Б. совершает большие лекционные поездки по волжским, уральским и сибирским городам. Сильнейшее впечатление произвело на поэта путешествие в Японию в мае 1916 г. ("Японией пленен безмерно..." - письмо к Е. А. Андреевой от 14 марта 1916 г. из Владивостока.- ЦГАЛИ). Его лирика этого времени тяготеет к жанру сонета, который в 1916-1917 гг. становится в его творчестве доминирующим. 255 сонетов, написанных им за годы войны, составили сборник "Сонеты Солнца, Неба и Луны" (М., 1917).

Февральскую революцию Б. встретил с воодушевлением, прославляя ее восторженными стихами. Однако по мере обострения политической ситуации в России, Б. теряет свою "революционность", оплакивает "хаос" и "ураган сумасшествия", требует во имя "народной свободы" продолжения войны с Германией. В эти месяцы Б. активно сотрудничает в левобуржуазных газетах "Русская воля" и "Республика".

Об отношении Б. к Октябрьской революции и пролетарской диктатуре полнее всего свидетельствует его книга "Революционер я или нет". (М., 1918), где в полной мере сказалось его анархо-индивидуалистическое понимание, свободы. Б. изображает большевиков как носителей разрушительного начала, подавляющих "личность" и т. п. Однако никакой общественно значимой деятельности Б. в 1918-1920 гг. не вел, считая себя человеком, чуждым политике. Живя в Москве (или в подмосковном поселке Новогиреево), он продолжал заниматься литературным трудом, готовил к печати сборники своих произведений (стихи и переводы), по-прежнему выступал с публичными лекциями. В апреле 1920 г. Б. получает разрешение временно выехать за границу в командировку (А. В. Луначарский поручил Б. составить сборник песен европейских народов для Госиздата). 25 июня 1920 г. Б. вместе с близкими выезжает из Москвы в Ревель и навсегда покидает Россию.

Оказавшись в эмиграции, Б. жил в основном в Париже либо в небольших поселках на берегу Атлантического океана. Его литературная деятельность в 20 гг. была весьма интенсивной: он активно сотрудничает до середины 30 гг. в ежедневной парижской газете "Последние новости", в журнале "Современные записки", в ряде прибалтийских изданий. Свою разлуку с родиной поэт переживал болезненно, внимательно следил за происходящим в СССР. "Мне кажется, что мы за рубежом не чувствуем и не понимаем ничего из того, что сейчас происходит в России" (письмо к Е. А. Андреевой от 28 июня 1929 г.- ЦГАЛИ). С середины 30 гг. у Б. прогрессирует психическое заболевание, усугубленное трудными бытовыми условиями, в которых он находился (приют "Русский дом" в Нуази-ле-Гран). В творческом отношении этот последний период (1937-1942) был для Б. почти бесплодным.

В истории русской литературы Б. остался как один из зачинателей "нового искусства" в России, как виднейший представитель "старшего" символизма. Индивидуалистический бунт, крайний субъективизм, эстетство - эти и другие черты определяет собой поэтический облик Б., сложившийся на грани веков. В литературной и особенно переводческой деятельности Б. сказалось характерное для русского символизма тяготение к "культуре", к ее охвату в самом широком масштабе.

Однако все творчество Б. нельзя признать чисто символистским. Запечатленные в лучших стихах Б. оттенки любовного чувства, непосредственное восприятие природы, способность глубоко ощущать мгновение придают многим его произведениям, особенно ранним, импрессионистический характер. В своих лирических вещах Б. несомненно больше импрессионист, нежели символист. С другой стороны, все творчество зрелого Б. проникнуто и озарено мечтой о Солнце, о Красоте. Серой, будничной современности, обездушенной цивилизации железного века поэт стремился противопоставить первозданно целостное, совершенное и прекрасное солнечное начало. И хотя свой идеал поэт неизменно искал в глубокой древности, в укладе жизни и поэзии первобытных народов, но поиски эти основывались на его представлении об идеальном человеке будущего. Это позволяет говорить о Б. как о поэте-романтике, как о художнике неоромантического направления в искусстве конца XIX - нач. XX в.

Соч.: Светлый час.- Париж. 1921; Революционная поэзия Европы и Америки Уитман.- М., 1922; Воздушный путь.- Берлин, 1923; Мое - Ей.- Прага, 1924; В раздвинутой дали.- Белград, 1929; Светослужение.- Харбин, 1937; Стихотворения.- Л., 1969; Избранное. Переводы. Статьи.- М., 1980.

Лит.: Белый А. Бальмонт // Белый А. Луг зеленый.- М., 1910; Львов-Рогачевский В. Лирика современной души (К. Бальмонт) // Современный мир.- 1910.- No 4; Иванов Вяч. С лиризме Бальмонта // Аполлон.- 1912.- No 3-4; Записки Неофилологического общества при Петербургском университете.- Спб.,- 1914.- Вып. 7; Аничков Е. В. Бальмонт // Русская литература XX века; В 2 т. / Под ред. С. А. Венгерова.- М., 1914; Анненский И. Бальмонт - лирик // Анненский И. Книга отражений.- М., 1979. Нинов А. Так жили поэты // Нева.- 1978.- No 6 и 7. 1984.- No 10; Нинов А. Чехов и Бальмонт // Вопросы литературы.- 1980.- No 1; Цветаева М. Слово о Бальмонте // Соч. В 2 т.- М., 1984.- Т. 2; Шифман А. Л. Толстой и К. Бальмонт // Русская литература.- 1970.- No 3; Орлов В. Н. Бальмонт. Жизнь и поэзия // Орлов В. Н. Перепутья.- М., 1976; Рождественская И. С. Фольклор Океании в сказках К. Д. Бальмонта // Русский фольклор. Исследования и материалы.- Л., 1978.- XVIII.

К. М. Азадовский